Ант Скаландис - Спроси у Ясеня [= Причастных убивают дважды]
В ту же секунду, сам не понимая зачем, Тимофей выжал сцепление и дал по тормозам. Намного тише сделалось в машине, и он отчетливо услышал жуткий треск в каких-нибудь десяти метрах за спиной. Смотрел он по-прежнему в зеркало, а боковым зрением отметил, что Маринка впилась руками в подголовник и зажмурилась от ужаса.
Матрас, словно хищная тварь, вильнул в ту же сторону, что и машина. Сильный ветер развернул его и, наверно, к моменту столкновения уже придал встречную скорость, так что сила удара была чудовищной: влетев чуть под углом в ветровое стекло, увесистый предмет мебели пропорол весь салон, разворотил передние и боковые стойки, смял крышу и уткнулся в заднее сиденье. Сотрясение получилось таким, что все стекла либо осыпались, либо покрылись сеткой трещин. А на заднем сиденье, обтянутом дорогой натуральной кожей, лежала оторванная голова водителя. Оба тела вместе с остатками головы пассажира остались впереди, но под матрасом эта куча кровавого тряпья просматривалась плоховато. После удара необычный метательный снаряд Тимофея сыграл роль антипаруса, быстро остановившего разбитый «Форд» и не давшего ему перевернуться.
Все эти подробности Тимофей разглядел, уже выйдя из машины в состоянии полного оцепенения, с трудом переставляя одеревеневшие ноги и снова не понимая, зачем это делает. Помогать уже явно было некому, а спасать свой матрас тем более не представлялось возможным.
Маринка слышала, как он распахнул дверцу, но все еще была не в силах открыть глаза и подняться. Наконец, совладав с собой, она выскочила на дорогу и с диким воплем: «Тимка!!!» — бросилась вслед за мужем. А Тимофей словно прирос к асфальту и как завороженный смотрел на кровавое месиво среди покореженного металла.
Маринка, повиснув на нем, буквально завыла:
— Тимка! Поехали отсюда, поехали!
Тимофей вздрогнул, резко развернулся, запутался в собственных ногах, упал, тут же вскочил и, как спринтер, с низкого старта рванул к машине. Маринка впрыгнула в «Ниву» одновременно с ним. Бледный и мокрый, Редькин вдавил педаль в пол на первой передаче и, практически не сбрасывая газа, с бешеной быстротой переключал скорости. По паспорту «Нива» выходит на сто километров в час за двадцать три секунды, по жизни — дай Бог за полминуты. Тимофею казалось, что сейчас он сделал это секунд за пятнадцать. Куда он несся? Куда?
Навстречу им по правой полосе, светя не только фонарями заднего хода, но и ярко-рубиновыми габаритками, мчалась с обычным для реверса жутким воем давешняя «Тойота».
— Они же вместе ехали! — эту страшную догадку Маринка произнесла зачем-то свистящим шепотом.
— Конечно, — согласился Тимофей, — тем более надо ноги делать. Она одна в машине?
— Одна.
— Значит, сама за нами не погонится, а пока другие приедут, мы успеем слинять.
— Куда мы успеем слинять, идиот!! — У Маринки начиналась истерика. — Пить надо было меньше! Что вы там навертели с твоим любимым Аликом?! Кто так привязывает?! Думаешь, не найдут тебя? Да они тебя из-под земли достанут! Баба эта наверняка уже номер записала! Они же бандиты, кретин! О, мамочка моя, мамочка, и почему я не развелась с этим придурком еще пять лет назад?! Ну как можно было матрас так привязать?!
А Тимофей вдруг почему-то успокоился. Да, Маринка была частично права. Трудно уйти незамеченным после такого убийства. Но можно. При нынешнем бардаке — можно. Он отрешенно смотрел на дорогу — скорость достигла уже ста тридцати — и странным образом наслаждался происходящим. Вся его жизнь последних лет была до оскомины однообразной: тупое зарабатывание денег, бессмысленное смотрение в телевизор, монотонный секс раз или два в неделю, заунывные пьянки, переходящие в алкоголизм, ведь питье в одиночку и по утрам — это первый признак… И вдруг сразу такое! Настоящее кино. О тюрьме он почему-то не думал. Что-нибудь спасет его от тюрьмы. Что? Каким образом? Он выдавал желаемое за действительное.
Человеку свойственно отталкивать от себя страх. А Тимофею многолетняя и не совсем забытая за годы рыночной экономики привычка жить на халяву подсказывала странный, но удобный ответ: что-то (или кто-то, например, загадочный тесчим) спасет его от тюрьмы.
— Я понял, как он отвязался, — сказал Тимофей. Это вдруг показалось ему самым главным.
— Что ты понял, алкоголик чертов?! Водку пить надо, а не жрать!
— Я понял, Алик неправильно переложил матрас. Мягким вниз. Он всю дорогу пружинил, и веревки перетерло каркасом багажника. Так нельзя класть. А привязали-то мы крепко.
Такие технические подробности неожиданно успокоили и Маринку. Она замолчала и стала ладонями массировать себе виски.
— Вот видишь, никто за нами не гонится, — сказал Тимофей.
Больше он ничего не сказал, потому что понял: ошибся. Серебристо-зеленая «Тойота» стремительно приближалась. Поравнявшись с «Нивой», она притормозила, и, выдвинувшись на полкузова вперед, девушка, сидевшая за рулем, недвусмысленно помахала из открытого окошка вытянутой левой рукой.
Действия были вполне миролюбивые, и Маринка шепнула:
— Тормози!
— Зачем? — шепнул Тимофей и не стал тормозить.
В руке у девушки из «Тойоты» покачивался теперь красный прямоугольничек.
— Блеф! — яростно зашептал Тимофей. — Тоже мне мусориха нашлась!
Он вдруг заметил, что свистящий шепот в этом шуме слышен лучше, чем обычный голос.
Ну что ж, кино так кино!
Тимофей резко затормозил, но все же на безобразно высокой скорости пересек разделительную полосу, поросшую травой, к счастью, довольно ровную в этом месте, проскочил метров пятьдесят по встречной и, лихо перелетев придорожную канавку, запрыгал по кочкам заливного луга как заяц.
Маринка, несколько раз стукнувшаяся обо что только можно было, шипела от боли и кричала:
— Ты что творишь, идиот?!
— Все нормально! — радостно рычал Тимофей. — Мы сейчас оторвемся. Куда ей на этой пижонской тачке по пересеченной местности!
Пижонская тачка катила, разумеется, по асфальту, правда, теперь по встречной полосе, с зажженными фарами и не торопясь. Явно высматривала удобный съезд на травку. А Тимофей тоже мечтал о хорошей грунтовке, лучше всего — уходящей в лес. Лесок виднелся, правда, далеко, а вот грунтовки не было, и он все забирал и забирал левее, к этому лесу, по проклятым луговым кочкам…
Кончилось все весьма прозаично, хотя и по-киношному. Они услышали шум мотора над головой и поняли, что это ГАИ. Тимофей до последнего момента не хотел верить, что прилетели за ними, но когда чертова «вертушка» села в двадцати метрах прямо по курсу и из нее выскочили двое в камуфляже — один с «калашом», другой с пистолетом, он даже не обратил внимания, что вертолет военный, а не милицейский: ему уже было все равно. Тимофей скрестил руки на баранке, уронил голову и заплакал. А Маринка все твердила и твердила, назойливо, как заведенная:
— Ни в чем не сознавайся. Ты понял? Ни в чем не сознавайся. Это не милиция. Не милиция это. Ни в чем не сознавайся. Ты понял? Ни в чем…
Глава девятнадцатая
Белая «Нива» прыгала по кочкам, как хромой, подстреленный заяц. Удивительно жалкое зрелище. Кто он, этот чудной бородатый мужик? Самый главный бандит среди всех бандитов, наводящий ужас на блатной мир, потому что всегда убивает конкурентов страшными летающими матрасами? Обычный подставленный лох в изящно продуманной операции? Да нет же, скорее всего просто неудачник, вхлопавшийся в жуткую историю и теперь удирающий в ужасе и отчаянии.
Был такой фильм «Бег зайца по полям». Странный его герой все бежит, бежит куда-то, усложняя, запутывая собственную судьбу, наживая все новых и новых врагов. Куда он бежит? Зачем? Ведь все равно убьют. Убьют. Конец один. И разве она сама не такой же жалкий подранок, шарахающийся от выстрелов и собачьего лая? Разве это она охотится на Седого? Может, все-таки Седой на нее?
Конечно, рыжая девочка Таня — не просто заяц, а заяц хищный, зубастый, можно сказать, тяжеловооруженный. Но под любыми латами все равно продолжает биться маленькое живое и очень уязвимое сердечко. А снаряды и бомбы ложатся все ближе, ближе, уносят из жизни самых дорогих людей. Только она стоит посреди кошмара гордо, напружинив мышцы, поводя стволом тяжелого автомата, как супергероиня голливудского боевика. Она, Верба, заговоренная. Это ей Анжей, что ли, сказал? Да нет, наверно, сама придумала. Причастная, заговоренная — детский сад, романтика сопливая. И если раньше помогали внезапно разорвавшиеся мины, таинственные видения, неожиданно возникавшие люди и пробки на улицах, то теперь ее союзниками стали летающие матрасы. Очевидно, следующими придут на помощь простые плечистые санитары. Да и как иначе? Охота продолжается. Не пропустите, господа! Последний самый интересный тур королевской охоты!
![Ант Скаландис - Точка сингулярности [= Миссия причастных]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)